На днях внуки, правнуки и праправнуки поздравят своего родного ветерана с 96-м днем рождения. Незадолго до этой даты мы встретились, и встретились не впервые. Пять лет назад записали и подарили читателям бесценные воспоминания участницы Великой Отечественной, сержанта фронтовой медсанчасти Махьяновой, в девичестве Самариной.
Врезалась в память история с немецким мальчиком. Это было на подступах к Берлину, 20 апреля – кстати, в день рождения Гитлера. Вокруг - руины, местные жители прятались по подвалам. Медсанчасть оборудовали в полуразрушенном здании. Воды поблизости не было, только одна колонка. Но к ней не подпускал затаившийся где-то в развалинах стрелок. Наш солдат пытался набрать воды - пуля пробила ведро. Это видели местные жители, прятавшиеся в подвалах, и к Клаве подошел мальчик лет десяти - взял из рук ведро, захотел помочь. Клава пошла следом. И жители, и наши думали, что своего ребенка даже фашист не тронет. Но раздался страшный крик – мальчишка повернулся, из шеи бьет кровь. Клава бросилась к ребенку, зажала ладонью рану, затащила в арку, и - в медсанчасть. А советские солдаты прошлись сплошными пулеметными очередями по развалинам - стрельба по колонке прекратилась.
- Парнишку мы перевязали, мама за ручку его взяла, ушел на своих ножках, потому что пуля угодила в середину шеи, между артериями, - снова вспоминает Клавдия Васильевна. - Наши солдаты тогда меня ругали: «Ты-то чего выскочила, тоже пулю схватить хотела?» Да я в тот момент о себе вообще не думала, мысль одна - из-за меня мальчишка потерпел, для меня же хотел воды принести… Нынешние фашисты тоже никого не щадят, даже хуже немцев.
Да, это хорошо знают дончане, хоронившие детей на аллее Ангелов.
Мне стыдно и больно говорить со стариками-ветеранами о последних событиях – разве за такое будущее миллионы наших прадедов положили жизни? И тревожить не хочется. Но Клавдия Васильевна смотрит новости о СВО каждый день, знает о терактах, о покушениях. О доморощенных предателях говорит не с ненавистью - с изумлением, для ее души это непостижимо! Вот с диверсантами, уверена она, «надо поступать жестко и в тылу не расслабляться – в такой ситуации нужен особый режим».
И я перечитываю страницы биографии сержанта Махьяновой в параллели с новой историей. Все перекликается - оккупированные территории, юные добровольцы, подорванная на мине машина…
…Тульская область, рабочий поселок Дубна. Отец ушел на фронт и пропал без вести под Смоленском, брат служит на границе. Бабушка, мама и Клава пережили оккупацию. В октябре-декабре 41-го мерзли в землянках, голодали, ведь фашисты выгнали из домов, отняли последние припасы.
После семилетки девочка работает, по вечерам учится на курсах медсестер.
В 43-м ей «уже» 16 – идет в военкомат, пишет заявление в добровольцы. Хотелось скорее на войну - «спасать солдат». Но «не повезло» - малолетку направили в тыловой эвакогоспиталь. На фронт попала только в октябре 44-го, в медсанбат запасного стрелкового полка 34-й ударной армии.
Поясним, «медсанбат» – это брезентовая палатка, иногда на голой земле. Сначала в Прибалтике, у самой линии фронта, где немцы беспрерывно бомбили с земли и с воздуха. А они перевязывали, оперировали, лечили, согревали, успокаивали. Потом перебросили на 1-й Белорусский, к Польше. До Берлина девчата шли пешком, лишь изредка присаживаясь на гужевые подводы. Потом была героическая переправа через Одер под яростным огнем противника.
Самыми тяжелыми для старшего санинструктора Клавдии Самариной стали 10 дней штурма Берлина, начавшегося 21 апреля в 5 утра мощной артиллерийской атакой.
- Медсанчасть наша разместилась в подвале разбомбленного здания, снаряды рвались у стен, все вокруг сотрясалось и гудело, мы боялись, что нас завалит, – снова вспоминает этот день наша героиня. - Поток раненых не прекращался. Без сна, еды и отдыха мы потеряли счет времени – когда выбрались с медсестрой Катей Бердниковой из подвала, был уже вечер 22 апреля.
Мы так привыкли к грохоту войны, что тишина, наступившая утром 2 мая, нас как будто оглушила! В окнах домов вывешены белые простыни. Когда поняли, что это знак капитуляции Германии, кричали от радости, как дети!
А уже 3 мая вышел приказ кормить мирное население. Полевая кухня работала целыми днями. Не веря своим глазам, из развалин выбирались изможденные старики, женщины и детишки. Они думали, что русские пришли им мстить, а мы их спасали!
Нас с Катей отпустили посмотреть поверженный Рейхстаг. 3 мая стены уже были исписаны вдоль и поперек, а свободное место высоко, не дотянуться. Помогли три лейтенанта: один подставил спину, двое подняли, и я вывела: «Самарина К.В.»
Эта подпись не сохранилась, как и большинство других. Рейхстаг долгие годы разрушался, в 1990-м при реставрации сохранили как памятник только одну стену, где можно различить 160 автографов (существует перечень). В 2002 году в бундестаге поднимали вопрос о ликвидации памятника советским солдатам, но предложение было отклонено.
Через неделю после берлинского дня рождения Клава родилась заново. Машина с командирами, политруками и комсоргом Самариной подорвалась на мине. Многие погибли, Клаву тяжело ранило, оперировали в полевом госпитале.
Позже, в Ставрополе, как мечтала с детства, получила медицинское образование и всю жизнь работала медсестрой.
- После войны жили голодно, многие ехали на целину. Я тоже отправилась в Казахстан, где встретила будущего мужа - он работал на элеваторе. Гильмитдин Садриевич Махьянов - фронтовик, десантник, родом из Оренбуржья. Награжден орденами боевого Красного Знамени и Славы, медалью «За отвагу». Предупредила: хоть раз попрекнешь, что я на фронте была, расстанемся! Бытовало тогда какое-то грязное, предвзятое отношение к женщинам, участвовавшим в войне. Но за всю жизнь муж не упрекнул ни разу! Уехали с ним на Ставрополье, а в 1962-м вместе с врачами из нашей больницы перебрались в Нижний Тагил. На Урале медикам давали жилье, были заработки и на шахте, где стал трудиться муж.
Конец скитаниям. Клавдия Самарина родом из тульского края – родины Демидовых. Уральская вотчина Демидовых ей пришлась по душе.
- Когда осмотрелась в Тагиле, увидела у пруда старые здания с колоннами, этот величественный завод, сказала: все, я приехала домой, отсюда никуда не уеду!
Спасибо, что так вышло, - рядом с нами есть такие люди, как Клавдия Махьянова.
Снова думаю о том раненом мальчишке, о других немцах, спасенных нашей милосерднейшей из армий. О памятнике солдату-освободителю и семи тысячах наших воинов, похороненных в Трептов-парке. А всего при взятии столицы рейха полегло 22 тысячи советских солдат и офицеров.
Стараюсь не думать о трусах и предателях – много чести.
С детства помню стихи Юлии Друниной о таких девчатах, как Клава Самарина:
Я ушла из детства
в грязную теплушку,
В эшелон пехоты,
в санитарный взвод.
Дальние разрывы
слушал и не слушал
Ко всему привыкший
сорок первый год.
Я пришла из школы
в блиндажи сырые,
От Прекрасной Дамы
в «мать» и «перемать»,
Потому что имя ближе,
чем «Россия»,
Не могла сыскать.
