Для своего материала о травматологах я выбрала отделение 4-й горбольницы. Считаю его каким-то родным – сама в детстве на вытяжке лежала, было множество посещений знакомых и коллег. Плюс близкая подруга – дочь знаменитого тагильского врача-травматолога Юрия Владимировича Казарина, который редко и скупо, но все же рассказывал о своей работе.
Сначала завотделением травматологии Александр Васильевич Котов и заведующий оперблоком Владимир Николаевич Гурьев встретили неприветливо. Да я и не ждала объятий – все-таки люди вернулись с операции. Но минут через 10 разговорились, и мужчины оказались обаятельными собеседниками. Речь не шла о новых медицинских технологиях, о конкретике сложных операций. С травматологами мы говорили «за жизнь».
Александр Васильевич изначально собирался быть хирургом. За плечами – интернатура по хирургии в Свердловском медицинском институте. Так получилось, что первичную специализацию проходил в травматологии у известного в городе доктора Юрия Владимировича Казарина. И попал…
Наша справка. Юрий Казарин – талантливый врач-травматолог-ортопед, новатор, успешный организатор свердловского здравоохранения. Трудился в 4-й больнице с 1950-го по 1995 годы, 30 лет блестяще руководил созданным им травматологическим отделением и операционным блоком. Вся его деятельность была направлена на снижение бытового производственного травматизма в заводских цехах. Им была организована прочная связь заводской медицины с охраной труда и техникой безопасности на НТМК, УВЗ и других предприятиях. Он создал мощный творческий коллектив травматологов высокой квалификации, сполна передал коллегам свое мастерство.
Котов:
- Я когда пришел, Казарин сразу глаз на меня положил. Сначала упирался – не пойду! А у Юрия Владимировича была такая черта – всех хороших и лучших забирать к себе. Перспективного врача видел сразу. Еще он обладал мощной харизмой. Так я стал травматологом. Не пожалел об этом ни дня. С 1992 года заведую отделением – вот уже 29 лет.
Травмотолог-ортопед высшей категории Владимир Гурьев работает в отделении почти 20 лет. В 2002 году окончил Пермскую медицинскую академию. Травматологию выбрал сразу, хотя выбор был – онкология, сосудистая хирургия.
Гурьев:
- Мне сразу понравился коллектив – дружный, слаженный. Устроило здесь все – технологии, профессионализм врачей и среднего персонала, оперблок, само отделение и т.д. Потому и остался. Если Александр Васильевич – ученик Казарина, то я – ученик Котова.
- Можно говорить о тагильской школе травматологии?
Котов:
- Вот если взять истоки: в городе из травматологического кабинета был организован целый травмпункт – как его видел Юрий Владимирович Казарин. В 50-60-е годы он сформировал травматологическую службу во всех районах Нижнего Тагила, подготовил к открытию круглосуточные травмпункты, широко доступные для жителей города.
В нашей больнице впервые в СССР был опробован аппарат Илизарова. Изобретатель Гавриил Илизаров и Юрий Казарин наложили на коленный сустав первый аппарат, отдельные его детали, а именно кольца, были сделаны на НТМК. Мало кто знает об этом факте. Первую анестезию применил тоже Казарин.
- Вы всех берете на операции?
Котов:
- Конечно. В наше отделение едут из Кушвы, Серова, Качканара – всего северного куста, из всех районов Нижнего Тагила.
- А вы считаете травматологию элитой медицины?
Гурьев:
- Нет, элита у нас – это первый этаж, реанимация. Они боги, они оживляют.
- Как вы относитесь к многочисленным сериалам про медиков?
Гурьев:
- Очень нравится «Доктор Хаус». Из российских «Склифосовский» – крутой сериал, там все соответствует действительности, показана реальная работа врачей.
- А почему травматология считается мужской профессией?
Гурьев:
- Это порой тяжелый физический труд, приходится орудовать пилой, дрелью, молотком.
Котов:
- Травматология – специальность особенная. Какие люди к нам поступают? Много пьяных, других маргиналов – такая специфика.
- Основной контингент вашего отделения?
Котов:
- Бытовые травмы, ДТП. Раньше было так: как день зарплаты пришел, доступ к алкоголю был, так у нас наплыв. Сейчас кривая поступлений к нам зависит от сезонности. Лето начинается – пошли садоводы: циркулярки, бензопилы, силовые электроинструменты. У детей – велосипеды, самокаты. Зимой – это гололед, коньки, лыжи, горки.
Гурьев:
- Производственные травмы – они круглогодичные. Случаются техногенные аварии – падение с высоты, завалы.
Котов:
- Надо заметить, что в последнее время тяжелых производственных травм стало меньше. Автоматизация процессов, охрана труда, культура производства – все это отразилось на снижении числа экстренных госпитализаций в последние годы. Есть тенденция к уменьшению травм в состоянии алкогольного опьянения, хотя мы такую статистику не ведем.
- Расскажите о сложном, возможно, экстраординарном случае из вашей практики, который запомнили надолго.
Котов:
- Это было давно. Привезли с НТМК здорового молодого мужчину. Попал под железнодорожный состав. Поезд переехал две ноги. Обычно рельсовая травма всегда заканчивается ампутацией. Что-то мне вдруг не по себе стало: мужик молодой и сразу две ноги ампутировать… Посмотрел: сосудистые пучки сохранились, нервы тоже. Кость только разломана, а вот мягкие ткани сильно раздавлены. Поступил он в шоке.
Решил попробовать обойтись без ампутации. Наложил аппарат Илизарова, мягкие ткани зашил. Долго мужчина был в реанимации – тянули его, перенес почечную недостаточность, были некрозы и другие неприятности. Но в конце концов мы эту болезнь победили, ноги сохранили, парня выписали. Прошло какое-то время. Ноябрьские праздники. С семьей заходим в трамвай, вдруг заваливается мужчина и на весь трамвай орет: «Доктор, спасибо тебе! Сейчас для тебя вприсядку станцую». И действительно стал танцевать. Я узнал своего пациента.
Гурьев:
- А у меня наоборот – после тяжелейшей производственной травмы случилась ампутация. До сих пор меня на Гальянке встречает этот мужчина и кричит: «Эх, не уберегли ногу!» Совершенно без негатива, просто хохмит. Рассказал, что ходит на протезе, хорошем, немецком.
- Каково оно – лечить детей? Специфика отличается?
Гурьев:
- Очень тяжело. Каждый раз, когда малыша на операцию берешь, руки трясутся. Все органы маленькие, структура кости совсем другая. Зато заживает все у них быстро, дети скорее выздоравливают.
Как правило, массовые падения детей происходят летом: качели, карусели, падение с деревьев, велосипедов, самокатов. Многие предоставлены во время каникул сами себе – что хотят, то и творят. Каждый день – по два ребенка к нам поступает.
- Я в 7 классе в пионерском лагере, ныряя в пруд, получила перелом. Привезли в травму четвертой горбольницы. В лобную кость «забили» спицу и подвесили гирю. Так я осталась на вытяжке. Позднее эту спицу заменили петлей. Но шрамы от штырей остались до сих пор. Вы все еще используете такие технологии?
Гурьев:
- Действительно эти петли Глиссона у нас остались. Для вытяжения шейного отдела позвоночника. Дедовские методы никто не отменял – они действенны. Великий русский хирург Пирогов 150 лет назад придумал гипсовую повязку – с тех пор ничего не изменилось.
- Какой отдых для вас самый лучший?
Оба, почти хором:
- Дача, лопата, бензопила.
- А есть какие-то разделения в работе: у кого-то ноги и колени, у другого – позвоночник?
Гурьев:
- Да мы все, можно сказать, универсалы. Когда пришел в травму, Александр Васильевич мне сказал: «Не станешь травматологом, если не будешь владеть абсолютно всем». И руки-ноги собрать, и челюсть вставить. Кстати, как-то привезли ко мне одного чудика с лампочкой во рту. Я думал, что это анекдот такой с лампочкой, только в кино увидеть можно. Оказывается, нет. Вправил вывих, расслабил мышцы и достал аккуратно стеклянный предмет. Здесь наш инструмент не кувалда или фреза для черепа, а руки.
- Что расстраивает в вашей работе?
Гурьев:
- В последнее время у пациентов сформировалось потребительское отношение к докторам, к лечению. Раньше слышали: «Доктор, помогите, пожалуйста». А сейчас: вот он я, лечи скорее.
Котов:
- Или еще: в интернете все написано, а вы меня лечите неправильно. Вы мне должны назначить такие-то препараты, где они?
Гурьев:
- За последние годы менталитет поменялся. Раньше слышали: спасибо, доктор, за все. Сейчас: встал, пошел, и элементарного спасибо не скажет. Вы знаете, просто обидно.
- А как с популярностью? Узнают на улице?
Гурьев:
- В супермаркете издалека кто-то кричит: «Милок, у меня опять колено заболело! Посмотришь меня?» Подхожу, говорю: «Садись, бабушка, раздевайся, сейчас посмотрим». Спрашивает испуганно: «Что, прямо сейчас?» «А чего ждать, - говорю, - вот сумку с продуктами пристрою и полечим».
- Как День травматолога отмечаете?
Гурьев:
- Как мы можем отмечать свой профессиональный праздник? На работе.
Котов:
- Коллеги поздравляют. Кто лучше всех может оценить труд врача, как не коллеги.
А еще у Александра Васильевича 20 мая – день рождения. Ну кем еще мог стать человек, родившийся в этот день и выбравший медицину? Это судьба.
Фото Ирины Конюховой.
Сначала завотделением травматологии Александр Васильевич Котов и заведующий оперблоком Владимир Николаевич Гурьев встретили неприветливо. Да я и не ждала объятий – все-таки люди вернулись с операции. Но минут через 10 разговорились, и мужчины оказались обаятельными собеседниками. Речь не шла о новых медицинских технологиях, о конкретике сложных операций. С травматологами мы говорили «за жизнь».
Александр Васильевич изначально собирался быть хирургом. За плечами – интернатура по хирургии в Свердловском медицинском институте. Так получилось, что первичную специализацию проходил в травматологии у известного в городе доктора Юрия Владимировича Казарина. И попал…
Наша справка. Юрий Казарин – талантливый врач-травматолог-ортопед, новатор, успешный организатор свердловского здравоохранения. Трудился в 4-й больнице с 1950-го по 1995 годы, 30 лет блестяще руководил созданным им травматологическим отделением и операционным блоком. Вся его деятельность была направлена на снижение бытового производственного травматизма в заводских цехах. Им была организована прочная связь заводской медицины с охраной труда и техникой безопасности на НТМК, УВЗ и других предприятиях. Он создал мощный творческий коллектив травматологов высокой квалификации, сполна передал коллегам свое мастерство.
Котов:
- Я когда пришел, Казарин сразу глаз на меня положил. Сначала упирался – не пойду! А у Юрия Владимировича была такая черта – всех хороших и лучших забирать к себе. Перспективного врача видел сразу. Еще он обладал мощной харизмой. Так я стал травматологом. Не пожалел об этом ни дня. С 1992 года заведую отделением – вот уже 29 лет.
Травмотолог-ортопед высшей категории Владимир Гурьев работает в отделении почти 20 лет. В 2002 году окончил Пермскую медицинскую академию. Травматологию выбрал сразу, хотя выбор был – онкология, сосудистая хирургия.
Гурьев:
- Мне сразу понравился коллектив – дружный, слаженный. Устроило здесь все – технологии, профессионализм врачей и среднего персонала, оперблок, само отделение и т.д. Потому и остался. Если Александр Васильевич – ученик Казарина, то я – ученик Котова.
- Можно говорить о тагильской школе травматологии?
Котов:
- Вот если взять истоки: в городе из травматологического кабинета был организован целый травмпункт – как его видел Юрий Владимирович Казарин. В 50-60-е годы он сформировал травматологическую службу во всех районах Нижнего Тагила, подготовил к открытию круглосуточные травмпункты, широко доступные для жителей города.
В нашей больнице впервые в СССР был опробован аппарат Илизарова. Изобретатель Гавриил Илизаров и Юрий Казарин наложили на коленный сустав первый аппарат, отдельные его детали, а именно кольца, были сделаны на НТМК. Мало кто знает об этом факте. Первую анестезию применил тоже Казарин.
- Вы всех берете на операции?
Котов:
- Конечно. В наше отделение едут из Кушвы, Серова, Качканара – всего северного куста, из всех районов Нижнего Тагила.
- А вы считаете травматологию элитой медицины?
Гурьев:
- Нет, элита у нас – это первый этаж, реанимация. Они боги, они оживляют.
- Как вы относитесь к многочисленным сериалам про медиков?
Гурьев:
- Очень нравится «Доктор Хаус». Из российских «Склифосовский» – крутой сериал, там все соответствует действительности, показана реальная работа врачей.
- А почему травматология считается мужской профессией?
Гурьев:
- Это порой тяжелый физический труд, приходится орудовать пилой, дрелью, молотком.
Котов:
- Травматология – специальность особенная. Какие люди к нам поступают? Много пьяных, других маргиналов – такая специфика.
- Основной контингент вашего отделения?
Котов:
- Бытовые травмы, ДТП. Раньше было так: как день зарплаты пришел, доступ к алкоголю был, так у нас наплыв. Сейчас кривая поступлений к нам зависит от сезонности. Лето начинается – пошли садоводы: циркулярки, бензопилы, силовые электроинструменты. У детей – велосипеды, самокаты. Зимой – это гололед, коньки, лыжи, горки.
Гурьев:
- Производственные травмы – они круглогодичные. Случаются техногенные аварии – падение с высоты, завалы.
Котов:
- Надо заметить, что в последнее время тяжелых производственных травм стало меньше. Автоматизация процессов, охрана труда, культура производства – все это отразилось на снижении числа экстренных госпитализаций в последние годы. Есть тенденция к уменьшению травм в состоянии алкогольного опьянения, хотя мы такую статистику не ведем.
- Расскажите о сложном, возможно, экстраординарном случае из вашей практики, который запомнили надолго.
Котов:
- Это было давно. Привезли с НТМК здорового молодого мужчину. Попал под железнодорожный состав. Поезд переехал две ноги. Обычно рельсовая травма всегда заканчивается ампутацией. Что-то мне вдруг не по себе стало: мужик молодой и сразу две ноги ампутировать… Посмотрел: сосудистые пучки сохранились, нервы тоже. Кость только разломана, а вот мягкие ткани сильно раздавлены. Поступил он в шоке.
Решил попробовать обойтись без ампутации. Наложил аппарат Илизарова, мягкие ткани зашил. Долго мужчина был в реанимации – тянули его, перенес почечную недостаточность, были некрозы и другие неприятности. Но в конце концов мы эту болезнь победили, ноги сохранили, парня выписали. Прошло какое-то время. Ноябрьские праздники. С семьей заходим в трамвай, вдруг заваливается мужчина и на весь трамвай орет: «Доктор, спасибо тебе! Сейчас для тебя вприсядку станцую». И действительно стал танцевать. Я узнал своего пациента.
Гурьев:
- А у меня наоборот – после тяжелейшей производственной травмы случилась ампутация. До сих пор меня на Гальянке встречает этот мужчина и кричит: «Эх, не уберегли ногу!» Совершенно без негатива, просто хохмит. Рассказал, что ходит на протезе, хорошем, немецком.
- Каково оно – лечить детей? Специфика отличается?
Гурьев:
- Очень тяжело. Каждый раз, когда малыша на операцию берешь, руки трясутся. Все органы маленькие, структура кости совсем другая. Зато заживает все у них быстро, дети скорее выздоравливают.
Как правило, массовые падения детей происходят летом: качели, карусели, падение с деревьев, велосипедов, самокатов. Многие предоставлены во время каникул сами себе – что хотят, то и творят. Каждый день – по два ребенка к нам поступает.
- Я в 7 классе в пионерском лагере, ныряя в пруд, получила перелом. Привезли в травму четвертой горбольницы. В лобную кость «забили» спицу и подвесили гирю. Так я осталась на вытяжке. Позднее эту спицу заменили петлей. Но шрамы от штырей остались до сих пор. Вы все еще используете такие технологии?
Гурьев:
- Действительно эти петли Глиссона у нас остались. Для вытяжения шейного отдела позвоночника. Дедовские методы никто не отменял – они действенны. Великий русский хирург Пирогов 150 лет назад придумал гипсовую повязку – с тех пор ничего не изменилось.
- Какой отдых для вас самый лучший?
Оба, почти хором:
- Дача, лопата, бензопила.
- А есть какие-то разделения в работе: у кого-то ноги и колени, у другого – позвоночник?
Гурьев:
- Да мы все, можно сказать, универсалы. Когда пришел в травму, Александр Васильевич мне сказал: «Не станешь травматологом, если не будешь владеть абсолютно всем». И руки-ноги собрать, и челюсть вставить. Кстати, как-то привезли ко мне одного чудика с лампочкой во рту. Я думал, что это анекдот такой с лампочкой, только в кино увидеть можно. Оказывается, нет. Вправил вывих, расслабил мышцы и достал аккуратно стеклянный предмет. Здесь наш инструмент не кувалда или фреза для черепа, а руки.
- Что расстраивает в вашей работе?
Гурьев:
- В последнее время у пациентов сформировалось потребительское отношение к докторам, к лечению. Раньше слышали: «Доктор, помогите, пожалуйста». А сейчас: вот он я, лечи скорее.
Котов:
- Или еще: в интернете все написано, а вы меня лечите неправильно. Вы мне должны назначить такие-то препараты, где они?
Гурьев:
- За последние годы менталитет поменялся. Раньше слышали: спасибо, доктор, за все. Сейчас: встал, пошел, и элементарного спасибо не скажет. Вы знаете, просто обидно.
- А как с популярностью? Узнают на улице?
Гурьев:
- В супермаркете издалека кто-то кричит: «Милок, у меня опять колено заболело! Посмотришь меня?» Подхожу, говорю: «Садись, бабушка, раздевайся, сейчас посмотрим». Спрашивает испуганно: «Что, прямо сейчас?» «А чего ждать, - говорю, - вот сумку с продуктами пристрою и полечим».
- Как День травматолога отмечаете?
Гурьев:
- Как мы можем отмечать свой профессиональный праздник? На работе.
Котов:
- Коллеги поздравляют. Кто лучше всех может оценить труд врача, как не коллеги.
А еще у Александра Васильевича 20 мая – день рождения. Ну кем еще мог стать человек, родившийся в этот день и выбравший медицину? Это судьба.
Фото Ирины Конюховой.
