Я родился там спустя восемь лет после окончания Великой Отечественной войны и жил до 1976 года. Каждый день мы слышали артиллерийскую канонаду – это работали наши отцы. Руководство СССР понимало, что впереди война, и начало подготовку к ней, а одним из пунктов значилось создание шести испытательных полигонов для оборонных предприятий.
В августе 1937-го завизжали пилы в тайге - в семи километрах от Тагила, а 1 октября 1939-го на Уральском полигоне произвели первый выстрел из гаубицы. Командир орудия - Анатолий Сумин. Несколько лет он прослужил на этом ответственном посту, а в конце Великой Отечественной войны, после окончания ускоренных курсов ИТР в Баумановском институте в Москве, еще 36 лет проработал инженером в одном из отделов. Поскольку наши семьи дружили, мы называли старшего Сумина дядей Толей, а его жену Евдокию Николаевну тетей Дусей. У них и у нас было по трое детей.
Так получилось, что дружили и мы. Мой старший брат по матери Вадик Катаев, родившийся за неделю до начала войны, отец которого погиб в 1941-м, был близок с Рудиком – Рудольфом Анатольевичем, который, как и его отец, всю жизнь посвятил полигону. Кстати, сейчас в НТИИМ трудится уже четвертое поколение Суминых.
Мой отец Александр Ефремов был принят в военизированную охрану полигона 1 февраля 1940 года. С началом войны толкового парня с семилеткой за плечами перевели электромонтером в отдел связи, где он и встретил Победу. В 1946-м отец, как и еще 979 его товарищей, награжден медалью «За добросовестный труд во время Великой Отечественной войны 1941-1945 годов». Работал взрывником, после ускоренной учебы в Москве стал ИТР и вырос до старшего диспетчера по стрельбам. Работа была очень нервная, поэтому, наверное, он рано ушел из жизни, побыв на пенсии всего два года. Два брата отца внесли свой вклад в Победу на фронте. Константин, к сожалению, погиб под Ленинградом во время прорыва блокады в 1944-м. А Павел служил в «СМЕРШ» и после войны остался на Украине бороться с бандеровцами.
Начало войны показало важность создания Уральского полигона. Положение с боеприпасами в стране создалось критическое: многие склады находились на захваченных территориях. В течение второго полугодия 1941 года запасы были почти исчерпаны. Героически эвакуированные из западной части страны заводы только начинали производство на новом месте. К тому же из шести оборонных полигонов три прекратили свою деятельность.
Ситуация начала исправляться в 1942-м. Поток боеприпасов на Уральский полигон стал стремительно увеличиваться. Росла и интенсивность стрельб. Их максимум пришелся на 1943 год - почти 135 тысяч, это сони вытсрелов в сутки!
Полигон к концу боевых действий сотрудничал со 182 предприятиями. Чего только здесь не испытывали: и бронебойные снаряды, и бетонобойные, и реактивные снаряды для знаменитых «Катюш». В 1943-м на полигоне построили цех «А», где заполняли корпуса реактивных снарядов и мин взрывчатым веществом. Этот цех народ называл «рыжим» из-за налета на волосах у работающих там. Из-за повышенной секретности действовали спецпропуска.
Еще на полигоне занимались сборкой так называемых лафетопробных патронов. Работали здесь в основном женщины и подростки. И им было очень тяжело соединять снаряды на станке с гильзой. На помощь пришли местные умельцы - слесари Степан Лукошков и Сергей Шамарин, технолог Владимир Филимонов. Их рацпредложение облегчило труд.
Рабочий день продолжительностью 11-12 часов могли продлить сверхурочно до 17 часов и более. Дисциплина жесткая. Оставление рабочего места рассматривалось как дезертирство. В список нарушителей в конце 1941 года попал и мой отец. За уход без разрешения раньше времени народный суд приговорил его к исправительным работам и штрафу.
Полигон имел длину более 20 км, а автомобилей почти не было. Главным транспортом для перевозки стали лошади, поэтому ими очень дорожили. Каждый месяц даже проводили «День коня».
Оставляли желать лучшего и бытовые условия работников. Жили скученно в бараках и коммуналках. После приезда эвакуированных с Софринского полигона из Подмосковья пришлось еще уплотниться. Чтобы избежать эпидемий, ежемесячно все население без исключения и все помещения подвергались санобработке.
Здания на полигоне отапливались дровами, которые выдавали по норме. Водоразборная колонка на весь поселок была одна и работала от деревянной водонапорной башни в избушке в районе нынешней улицы Гагарина. При этом отпуск горячей и холодной воды вначале производился по талонам. В июне 1942 года стоимость холодной воды включили в квартплату (80 копеек в месяц с человека плюс по 5 рублей в месяц с хозяев коров, а с владельцев мелкого рогатого скота - по 2 рубля с головы). Отпуск горячей воды производился по цене 85 копеек за ведро и 18 копеек за чайник (1/4 ведра).
Из-за тяжелой работы, недоедания, а также несчастных случаев на производстве (то снаряд не вовремя взорвется, то у пушек ствол разорвет), было много умерших. Например, 27 декабря 1942 года испытания закончились трагически: при извлечении несработавшей мины из ствола погиб воентехник 2-го ранга Илья Кожухарь. Тяжело ранены испытатели Владимир Филимонов и Иван Шишкин. У моего отца первая жена тоже погибла от взрыва во время испытаний. В приказах Уралполигона за 1943 год часто можно было прочесть: «Исключить из списков личного состава по причине смерти».
С октября 1942 по 1954 годы полигон возглавлял подполковник Петр Дремлюга. Помню, что мои родители всегда вспоминали его добрым словом, как жесткого, но справедливого и отзывчивого руководителя.
И действительно, штаб полигона думал не только о производстве, но и всячески старался поддержать людей. Для заготовки дров создали лесной отдел. Большие проблемы были с одеждой и обувью: организовали цех ширпотреба. И, конечно, руководство пыталось как-то усилить питание. Действовало свое подсобное хозяйство, которому помогали все труженики. Для отделов и цехов существовали планы по заготовке сена, грибов, ягод. Например, работники штаба должны были заготовить 30 тонн сена, три тонны грибов, 0,5 тонны ягод.
Нынешнее поколение вряд ли знает, что такое турнепс, а в годы войны этот корнеплод, выращиваемый для животноводства, активно использовался для питания рабочих. В 1944 году среди работников трех столовых даже провели конкурс на лучшее блюдо из него. Участники представили 38 вторых и третьих блюд. Лучшим поваром признали Федосью Анисимкову из столовой ИТР. А в меню появились такие дополнительные блюда, как турнепс под бешамелью, турнепс фаршированный, коврижка из турнепса.
Сухого закона в те времена не существовало, но не было и пьяных. Как вспоминает один из ветеранов, за всю войну он употреблял спиртное не больше пяти раз.
Думало руководство и о будущем. В годы войны на полигоне наравне со взрослыми трудилось более ста подростков. Все они обязаны были посещать занятия в школе рабочей молодежи. За успехи в учебе их официально поощряли, а за нерадивых строго спрашивали с их начальников.
Несмотря на то, что почти всю войну приходилось трудиться без отпусков и почти без выходных, моральный дух тружеников тыла был высок. В цехах и отделах создавались комсомольско-молодежные бригады, среди которых развернулось социалистическое соревнование, постоянно перевыполнялись нормы выработки.
Вот как вспоминает об этом Елена Старикова (Гордеева), комсомолка военных лет: «Все работали по 12 часов, а комсомольские бригады продолжали трудиться и вечерами, давая боевых снарядов вдвое, втрое больше, чем днем. Часто после работы посещали военный госпиталь на Руше. Там помогали санитарам ухаживать за ранеными, стирали и гладили бинты, выступали с художественной самодеятельностью».
Все работающие на полигоне имели бронь от призыва в армию. Но многие просились добровольцами. Их не отпускали. И все же 400 работников попали в действующую армию. Часть из них погибла. В 1975 году на Старателе в их честь воздвигли монумент.
Сегодня пришло понимание, что рядом нужен еще один памятник - работникам полигона.
